Сталин - Страница 24

ЗА КРАЕМ СВЕТА

На сей раз наказание более сурово: Кобу выслали в Туруханский край сроком на четыре года.

В арестантском вагоне – через Урал и Сибирь в Красноярск, а оттуда – на край света, в Туруханский край. Его везут в лодке по бурному Енисею в село Монастырское. Из Монастырского дальше, за край света, в поселок Костино. Потом его переведут за Полярный круг – в поселок Курейку. Его встречают места жуткие для жителя солнечного юга – бесконечная свирепая зима, сырое короткое лето с тучами мошкары и тревожными белыми ночами. Время тут остановилось. Бескрайнее ледяное небо и крохотный человек. Здесь покончил с собой большевик Иосиф Дубровинский – соратник Ленина, здесь погибнет от чахотки другой известный большевик – Спандарян.

Шел 1913 год – Россия праздновала трехсотлетний юбилей династии Романовых. Строй казался незыблемым. И Ленин с печалью признавался: не увидеть им революции при жизни...

Коба рассылает жалобные письма.

«Кажется, никогда еще не переживал такого ужасного положения. Деньги все вышли, начался какой-то подозрительный кашель в связи с усиливающимся морозом (37 градусов холода), – пишет он думской фракции большевиков. – Нет запасов ни хлеба, ни сахара, здесь все дорогое, нужно молоко, нужны дрова... но нет денег. У меня нет богатых родственников или знакомых, мне положительно не к кому обратиться. Моя просьба состоит в том, что если у фракции до сих пор остался фонд репрессированных, пусть она... выдаст мне... хотя бы рублей 60».

В издательство «Просвещение»: «У меня нет ни гроша, все запасы вышли... были кой-какие деньги, да ушли на теплую одежду... нельзя ли растормошить знакомых и раздобыть рублей 20-30. Это было бы прямо спасение...»

Пишет он и в семью Аллилуевых. Услышав о его бедственном положении, они тотчас выслали ему деньги. Впоследствии он ненавидел писать длинные письма. Но тогда в этом страшном краю письма были единственной возможностью говорить с близкими, а ближе этой полузнакомой семьи у одинокого Кобы никого не было: «Прошу только об одном: не тратьтесь на меня, вам деньги самим нужны, у вас большая семья... Я буду доволен и тем, если вы время от времени будете присылать открытые письма с видами природы... В этом проклятом краю природа скудна до безобразия, и я до глупости истосковался по видам природы, хотя бы на бумаге».

В Партархиве хранится рассказ «В пургу», написанный со слов Кобы сыном Сергея Аллилуева – Федором. Видимо, когда он ухаживал за Надей Аллилуевой, Коба, как шекспировский Отелло, рассказывал о «мучительном прошлом»... Как он шел в полярную ночь – добывать рыбу, которая была «вся его пища». И как однажды чуть не погиб...

«Мороз все крепчал... голубоватый в свете луны снег и тени от торосов. Ледяная пустыня. Но подул северный ветер, завьюжило, и скрылись звезды. Он попал в пургу. Вешки, которыми отмечали путь, исчезли в пурге. При каждом порыве ледяной стужи лицо немело, превратившись в ледяную маску. Саднящая боль. Пар изо рта смерзался. Голова и грудь покрылись ледяной коркой, дышать невозможно, обындевевшие веки слипались. Тело растеряло тепло. Но он все шел. И дошел...»

Все это время Ленин не раз поднимал вопрос: как помочь Кобе бежать? Однако «сапоги» (так называли паспорта для побега) ему так и не прибыли... Но отчего сам Коба не попытался бежать? Он, который столько раз бежал из всех ссылок, конечно же, должен был бежать из этой – самой ужасной... Ничего подобного! Он страдает и покорно продолжает жить в этом аду. Почему?

Возможно, в этом вопросе и скрыта главная загадка Кобы.

ТРИНАДЦАТЫЙ ПРОВОКАТОР

Помню, студентом я проходил практику в Центральном Историческом архиве в Москве. Там я увидел картотеку Московского охранного отделения. Это была картотека революционеров: синие – большевики, белые – кадеты, розовые – эсеры. Более 30 000 карточек – на всех видных деятелей революции. На обороте карточек – клички провокаторов, давших эти сведения... Здесь же была знаменитая секретнейшая картотека Департамента полиции – в ней учитывались революционеры-провокаторы. Завербованный ценный провокатор открывал путь наверх для чиновника Департамента, так что они берегли своих подопечных. «Вы должны смотреть на сотрудника как на любимую замужнюю женщину, с которой находитесь в связи. Один неосторожный шаг – и вы ее погубите», – говорил В. Зубатов, глава охранки.

После Февральской революции Временное правительство создало ряд комиссий – и многие видные провокаторы были выявлены. Но приход к власти большевиков изменил ситуацию. Особая комиссия при Историко-революционном архиве в Петрограде, выявлявшая провокаторов, уже в 1919 году была упразднена. Однако в результате ее деятельности были обнаружены двенадцать провокаторов, работавших среди большевиков. А вот тринадцатый, имевший кличку Василий, так и не был выявлен...

Слухи о том, что Коба – провокатор, появились уже в начале его деятельности. Когда я начинал писать эту книгу, на Кутузовском проспекте жила член партии с 1916 года Ольга Шатуновская – личный секретарь председателя Бакинской коммуны Степана Шаумяна. В 30-х годах она, конечно же, была репрессирована, реабилитирована во времена Хрущева и занимала высокий пост члена Комиссии Партконтроля. Шатуновская много раз публично заявляла: Шаумян был абсолютно уверен, что Сталин – провокатор. Шаумян рассказывал о своем аресте на конспиративной квартире в 1905 году, о которой знал только один человек – Коба. Три года существовала в предместье Тифлиса подпольная типография. Весной 1906 года ее разгромила полиция. И опять упорный слух – Коба.